Художник Томас Гейнсборо впервые масштабно представлен в России | Финансовый портал
Не считая единственного портрета кисти Гейнсборо, который есть в коллекции Государственного Эрмитажа (на московскую выставку его все равно не дали), работ великого британского живописца в России нет. И сольных выставок до этого не было ни одной. Но было бы несправедливым утверждать, что Гейнсборо тут мало знают, – как раз напротив. Те, кто вырос во времена СССР и не мечтал увидеть в Национальной галерее в Лондоне портретированных Гейнсборо аристократов, помнят наверняка его репродукции в «Огоньке» и его альбомы. Как и работы многочисленных его подражателей, на которых пышные прически дам, искусно сконструированные из тонких волос, указывали прежде всего на Гейнсборо. Эта радость узнавания усугубляет на выставке момент восхищения его кропотливым мастерством и точностью переданных эмоций. Поражает невозмутимость, с которой художник интегрировал своих героев в выписанный до мельчайших деталей английский пейзаж, столь же важный, как и изображаемые персоны.
К нам привезли сотню работ из дюжины музеев. Среди них 11 британских. И это не только главные лондонские музейные хранилища – Национальная галерея и Национальная портретная галерея, Музей Виктории и Альберта, Тейт, Королевская aкадемия художеств и Картинная галерея Далич. Но и Национальная галерея Шотландии в Эдинбурге, оксфордский Ашмолеан и Холбурн, расположенный в Бате, на знаменитом курорте, где Гейнсборо прожил 15 лет бок о бок со своими главными заказчиками. Здесь есть вещи из собраний Национального фонда Британии, которые обычно дают на выставки с большим скрипом. И множество живописи, графики и совсем неожиданных экспериментальных вещей, привезенных из Дома-музея Гейнсборо в Садбери, который, на нашу удачу, закрылся на реставрацию. Пока музей закрыт, фрагменты его коллекции путешествуют, в том числе в Москву.
Оттуда привезли «Лесной пейзаж с путешественниками», нарисованный цветным мелом на покрытой обезжиренным молоком бумаге, и литографии, сделанные в разной технике, и совсем не похожий на графику XVIII в. набросок портрета лесничего. А также личные вещи и документы. Расписка в получении денег за портрет и обугленный клочок письма великому актеру Дэвиду Гаррику, современнику и другу («Я, так же как и весь остальное мир, признаю ваш дар и величие души»), представляют автора и человека, помогая понять его жизнь.
Томас Гейнсборо (1727–1788), пятый сын и младший, девятый ребенок в семье Мэри и Джона Гейнсборо, родился в том самом торговом городке Садбери в Саффолке, где теперь на улице, названной в его честь, находится его музей. Отец, торговец сукном, обнаружив талант сына, уже перешедшего от рисунков к маслу, отправил 13-летнего мальчика учиться в Лондон. И самое раннее, что мы видим в ГМИИ, – парные портреты мальчика и девочки, написанные 17-летним Гейнсборо в пору его лондонского ученичества. Изначально это был, конечно, один портрет. Неизвестно, по какой причине детей разделили, – похоже, картина была повреждена, потому что на портрете мальчика остался фрагмент голубого платья.
«Разговорные» портреты и пейзажи, написанные 19-летним Гейнсборо, – свидетельства его уже вполне взрослой жизни. В этом возрасте он спешно женился на Маргарет Бёрр, внебрачной дочери третьего герцога Бофорта, портрет которой он будет писать как минимум раз в год и дарить ей на годовщину свадьбы. Один такой портрет – поздний, на котором 50-летняя Маргарет со вздернутыми домиком бровями и в пышном чепце, привезли сейчас из Садбери. Узнать руку Гейнсборо в нем труднее, чем в очень показательном для него парадном «Портрете миссис Элизабет Муди», к которому по просьбе заказчика – мужа героини – Гейнсборо вернулся, когда миссис уже не было в живых: слегка поменял позу, изменил наряд и дописал сыновей, родившихся после написания портрета и уже подросших. Младший из мальчиков впоследствии передал портрет в Галерею Далич.
А у самого Гейнсборо сразу после женитьбы родилась дочь Мэри. И скоро умерла. Потом были еще две дочери, снова Мэри, и снова больная, и младшая, Маргарет, которая всю жизнь ухаживала за сестрой и так и не создала своей семьи. Дочери стали украшением жизни художника, а их портреты – украшением наследия Гейнсборо. Есть предположение, что на его картине «Молл» из знаменитой коллекции Фрика в Нью-Йорке центральные фигуры тоже они.
А на московской выставке, собранной куратором Анной Познанской, только Маргарет. 25-летняя красавица, еще не знающая о своей печальной участи, а по соседству совсем юная, в чепчике. И снова недостает второй фигуры – кто-то же передает ей повисший в воздухе сноп колосьев. По всему, это сестра – давнее, 1824 г., описание картины, созданной в конце 1750-х, сообщало, что это «портреты двух дочерей Гейнсборо, в одеяниях крестьянок, на поле пшеницы, разделяющие собранный урожай».
Исследование этих странных связей, само по себе увлекательное, есть составляющая исследования всего творчества Гейнсборо, в котором много удивительного. Самое невероятное – его пейзажи, писанные по памяти. Даже на парадных портретах природа у него не менее важна, чем люди, – к актуальному сегодня представлению о человеке как одной из составляющих природного мира Гейнсборо пришел, похоже, раньше других. В Национальной галерее в Лондоне среди бесконечных его портретов можно наткнуться, например, на славную миссис Шеридан, сидящую в алом, с прозрачной вуалью, платье среди камней и деревьев. Лодыжка ее, обнажившаяся из-под подола, вытянута ровно в направлении ветра, на которое указывают склонившиеся ветви, и по отношению к романтической красавице эта склоненная крона точно не второстепенна.
На выставке видно, как менялся этот популярнейший портретист, любимец короля Георга III, порвавший тем не менее с Королевской академией. Как просачивались в его манеру новые идеи, как проявлялись на поздних пейзажах почти импрессионистические наслоения, как он пробовал себя в живописи на стекле. Эти миниатюрные картинки, позади которых автор ставил горящие свечи (почти волшебный фонарь), невзирая на очевидную хрупкость (не дай бог что случится, высохшее за два столетия стекло просто рассыплется), все-таки дали на выставку из Музея Виктории и Альберта.
Здесь очевидны его примеры для подражания – Ван Дейк, Рембрандт и Рубенс. Для подкрепления этого факта на выставке повесили Ван Дейка из ГМИИ и эрмитажный эскиз к рубенсовскому «Снятию с креста», которому отвечает незаконченная картина Гейнсборо. Написанная на тот же сюжет, необычный для Британии XVIII столетия и прямо указывающий на оммаж Рубенсу, которого Гейнсборо боготворил с тех пор, как впервые увидел его картины в богатых домах в Бате, а потом утвердился в своих чувствах, совершив путешествие за границу. Повозки с крестьянами у Гейнсборо тоже продолжение Рубенса и Якоба ван Рёйсдала, только в новом ключе, как мост в его эпоху и в наше будущее, в котором не только живопись, но и кино, где в бергмановской «Седьмой печати» тоже катится повозка, прокладывая бесконечный путь.